10. ЧУДЕСНОЕ ИСЦѢЛЕНIЕ

Иванова (въ дѣвицахъ Воронина) Антонина Алексѣевна родилась въ 1910 году въ городѣ Актюбинскѣ. Мать ея Марiя, родомъ изъ села Сухаревки Бузулукскаго уѣзда, будучи дѣвушкой, часто посѣщала Спасо-Преображенскiй мужской монастырь, близко знала О. Максима. Этотъ человѣкъ высокой духовной жизни былъ для Марiи путеводной звѣздой: прежде чѣмъ принимать какое-либо важное рѣшенiе въ своей жизни, она брала благословенiе у него. Въ 1909 году Марiя переѣхала въ Актюбинскъ. Мужъ ея работалъ на желѣзной дорогѣ, потому она, пользуясь льготами, часто, несмотря на разстоянiе, ѣздила въ Бузулукскiй монастырь.

"Училась я тогда въ седьмомъ классѣ... Однажды зимой послѣ урока физкультуры, проводившагося на свѣжемъ воздухѣ, я почувствовала недомоганiе. Это была простуда, слѣдствiемъ которой затѣмъ явилась потеря голоса. Одна изъ моихъ подругъ, какъ потомъ выяснилось, тоже могла говоритъ лишь шепотомъ послѣ занятiя на улицѣ. Намъ дали направленiе въ Оренбургъ.

"Поѣдемъ, дочка, къ Отцу Максиму, попросимъ у него благословенiя. Можетъ, онъ самъ тебя полечитъ”, — сказала мнѣ тогда мама.

Поѣздомъ мы добрались до Бузулука, гдѣ остановились у дяди, Титова Владимiра Ивановича. Узнавъ о причинѣ нашего появленiя, онъ началъ меня стыдить: "Тоня, Тоня! Ты уже въ 7-омъ классѣ учишься, взрослая! И не совѣстно тебѣ ѣздить да всякихъ стариковъ въ монастыряхъ слушать! Дали направленiе — вотъ и отправляйся въ Оренбургъ”. Но эти слова не заглушили моего желанiя побывать у О. Максима.

Въ монастырь пришли пешкомъ, встрѣтились со Схимонахомъ, бесѣдовали. Въ концѣ нашего разговора О. Максимъ сказалъ: "Я полечу... и Отецъ Серафимъ полечитъ. Онъ хорошо лечитъ”. И отправилъ насъ въ келью, которая разполагалась недалеко отъ его келейки.

Три раза приходила я къ О. Серафиму и три раза онъ читалъ молитвы, осѣняя меня крестнымъ знаменiемъ. Послѣ этого я испросила у него благословенiя причаститься.

Подходя къ чашѣ, уже собиралась шепотомъ произнести "Антонина”, но имя, на удивленiе мнѣ и моей мамѣ, прозвучало звонко. Это было первое слово, которое возвѣстило намъ о томъ, что недугъ отступилъ отъ меня. Послѣ причастiя мы отправились благодарить О. Максима и О. Серафима за исцѣленiе.

Вернувшись въ домъ Титовыхъ, я, перешагнувъ порогъ, громко произнесла:

— Здравствуй, дядя Володя!

Владимiръ Ивановичъ очень удивился:

— Да кто же этотъ человѣкъ? Чѣмъ обладаетъ? Какъ бы его увидѣть, познакомиться съ нимъ?

Черезъ нѣкоторое время мы съ мамой должны были пуститься въ обратный путь. Передъ самымъ нашимъ уходомъ кто-то постучалъ въ окно. Открыли. Это былъ О. Максимъ. Одинъ пѣшкомъ изъ монастыря въ Бузулукъ пришелъ!

— Владимiръ Ивановичъ? Хотѣли меня увидѣть? Вотъ я самъ.

Удивленiю нашему не было конца.

На обратномъ пути мы заѣхали въ Оренбургъ. Тамъ врачи, осмотрѣвъ, дали намъ заключенiе: полностью здорова. Послѣ этого мы вернулись домой въ Актюбинскъ.

Моя подружка тоже получила направленiе въ Оренбургъ. Пролежала въ больницѣ цѣлый мѣсяцъ.

11. ПОМОЩЬ ССЫЛЬНОМУ АРХИМАНДРИТУ

Въ 1926 году О. Максимъ далъ намъ просфору и наказалъ: ‛Разыщите у себя въ Актюбинскѣ Архимандрита Поликарпа изъ Московскаго Даниловскаго монастыря. Это великiй духовный столпъ. Передайте ему просфору и помогите ему‛.

Вернувшись въ Актюбинскъ, мы стали задавать себѣ вопросъ: ну, какъ въ такомъ большомъ городѣ разыскать архимандрита? Мама начала спрашивать у вѣрующихъ и, по волѣ Божiей, одна женщина сообщила, что незнакомый священникъ заходилъ въ одинъ домъ. Мы отправились по указанному адресу. ‛Господи, пусть выйдетъ пожилой человѣкъ, — просила мама по дорогѣ, — съ нимъ легче общаться, да и знаетъ больше‛. Постучали въ описанный домъ. Вышелъ молодой человѣкъ, какъ оказалось впослѣдствiи, учитель музыки. Мама обратилась съ вопросомъ:

— Можно ли видѣть священника, живущаго въ этомъ домѣ?

— Сейчасъ я спрошу, — прозвучалъ отвѣтъ.

Мужчина скрылся въ домѣ и скоро появился вновь.

— Проходите.

Въ этотъ день произошла наша первая встрѣча съ Архимандритомъ Поликарпомъ. Я до сихъ поръ удивляюсь, какъ О. Максимъ, живя въ монастырѣ, зналъ объ О. Поликарпѣ, зналъ, что тотъ сосланъ въ Актюбинскъ. Удивительно!

Съ того времени мы стали помогать, какъ могли, Архимандриту. Но вскорѣ его куда-то снова отправили. Передъ отъѣздомъ онъ просилъ знакомыхъ передать намъ свои вещи и сказать, что онъ напишетъ, куда ихъ потомъ отправить. Писемъ долго не было. И вотъ въ 1928 году О. Поликарпъ наконецъ-то сообщилъ: ‛Вещи пришлите въ Орскъ‛. По указанному адресу мы разыскали Архимандрита, передали вещи. Это была наша послѣдняя встрѣча.

Иванова Антонина Алексѣевна

12. ЧУДОТВОРЕЦЪ

Вспоминаетъ схимонахиня Софiя

(монахиня Елев_ерiя), насѣльница Тихвинскаго женскаго монастыря г. Бузулукъ:

‛У меня на квартирѣ жила инокиня Софiя, которая проживала съ 12-лѣтняго возраста въ женскомъ Бузулукскомъ монастырѣ до его разорѣнiя. У насъ случилась бѣда: братъ ушелъ въ армiю, и три года не было писемъ отъ него. Моя мама очень печалилась о пропавшемъ сынѣ. Много плакала и не знала, какъ молиться за него — за здравiе или за упокой. Сколько слезъ пролила... А инокиня Софiя и предложила ей пойти къ схимонаху Максиму. Тогда мама взяла матушку Софiю, и они пошли къ Старцу. ‛Дорогой, — мама разсказывала, — я думаю: «Что онъ знаетъ? Только животъ наѣлъ, да и все‛. Пришли къ отцу Максиму, мама стала разсказывать о своей бѣдѣ, спросила, какъ хоть молиться за сына — за здравiе или ужъ за упокой. Онъ отвѣчаетъ: ‛Да что я знаю, только животъ наѣлъ, да и все‛. Тутъ-то мама ему въ ноги и бухнулась, заплакала: ‛Прости, батюшка! Это я такъ про тебя подумала!‛. А Старецъ велѣлъ молиться о здравiи сына. Вотъ по его и по маминымъ молитвамъ братъ черезъ три года вернулся изъ армiи живой и здоровый. Вотъ какая прозорливость у старца Максима. Хотя физическими очами не видѣлъ, но духовными, сердечными очами все видѣлъ и все зналъ».

Воспоминанiе Зои:

‛Я была еще маленькой дѣвочкой, когда мама Василиса и бабушка Дуня разсказывали мнѣ о схимонахѣ Максимѣ.

Моя. прабабушка Настя со своимъ сынишкой Ильёй ѣздили къ Старцу въ Бузулукъ въ монастырь. Илья былъ еще маленькiй. Ходилъ онъ по лавкѣ, упалъ, и у него сталъ расти горбъ. Съѣздили они въ монастырь къ отцу Макарiю, и горбъ сразу исчезъ. А бабушка Дуня — папина мать — ѣздила нѣсколько разъ. И Старецъ всегда читалъ ея мысли: она подумаетъ, а онъ сразу выскажетъ. Потомъ они съ дѣдушкой собрались переѣзжать въ село Суриково. Бабушка поѣхала къ отцу Макарiю за благословенiемъ на постройку дома. А Старецъ говоритъ: «Стройтесь, но домъ пусть будетъ маленькiй». Бабушка удивляется: ‛Да какъ же маленькiй, у насъ же семеро дѣтей!‛. Старецъ отвѣчаетъ: ‛Стройте маленькiй — пустой будетъ стоять‛. Построились. Дѣдушка Аксенъ умеръ молодымъ. Дядя Ваня былъ бѣлымъ офицеромъ — убили въ 1918 году. Его гдѣ-то въ бою встрѣтилъ нашъ односельчанинъ и говоритъ: ‛Переходи на нашу сторону, васъ мало осталось, всѣхъ вѣдь перебьемъ.‛ А дядя Ваня отвѣчаетъ: ‛Нѣтъ, я присягу давалъ за Царя и Отечество‛. Второго дядю — Сашу — посадили за вольное слово. Тетю Наташу въ Караганду сослали. Тетя Лена молодая умерла, дочку Шуру трехъ лѣтъ оставила съ отцомъ. Тетя Лена, жена дяди Вани, и двое ихъ маленькихъ дѣтей умерли сразу же послѣ революцiи. Бабушка Дуня ослѣпла, и дочь взяла ее въ Караганду. А домъ такъ и остался стоять пустымъ. Сбылось пророчество Старца.

Вотъ что разсказывали мамины родители — Исидоръ и Марина. У бабушки заболѣли глаза. Сидитъ она слѣпая и говоритъ: ‛Если буду видѣть, поѣду въ мужской монастырь и отслужу молебенъ‛. И послѣ этого она стала видѣть. Поѣхала она въ Бузулукъ, зашла въ женскiй монастырь. Тамъ жила сестра дѣдушки Сидора, монахиня Нимфодора (въ мiру Наталiя), и его плѣмянница инокиня Марiя. Они еще дѣвчонками уѣхали въ монастырь. Монахиня Нимфодора говоритъ: ‛Марина, а зачѣмъ ты пойдешь въ мужской монастырь? Отслужи у насъ, это вѣдь все равно‛. Бабушка отслужила, а потомъ пошла въ мужской монастырь набрать святой водички: тамъ былъ цѣлебный источникъ. Приходитъ бабушка къ мужскому монастырю, а служба закончилась. Отца Максима (его уже такъ послѣ схимы называли) выводятъ подъ руки изъ церкви (онъ былъ слѣпой), а онъ всталъ на паперти и зоветъ: «Сурисская Марина! Сурисская Марина! Сурисская Марина!» Такъ три раза, а потомъ говоритъ: «Ну вотъ, хотѣла молебенъ отслужить, а сама не пришла». Бабушка молчитъ, а къ ней подходитъ нашъ односельчанинъ и говоритъ: ‛Марина, тебя отецъ Максимъ звалъ‛. Она киваетъ: ‛Да‛. ‛А почему ты не подошла?‛ — спрашиваетъ односельчанинъ. А бабушка отвѣчаетъ: ‛А у меня денегъ нѣтъ‛. ‛Глупая ты, — сказалъ ей односельчанинъ, — нужны ему твои деньги! Скорбь твоя ему нужна‛. ‛Вотъ какой былъ удивительный человѣкъ!‛

Трогателенъ разсказъ жительницы г. Бузулука Глуховой О. И. (внучки Флегонтовой Е. Н.), много лѣтъ страдавшей базедовой болѣзнью. Шея раздувалась, и женщина не имѣла возможности даже подвязать платокъ. Ни одинъ лекарственный препаратъ не помогалъ. Медики, какъ она сама утверждаетъ, были безсильны. Но однажды, придя на могилку Старца, помолясь, женщина съ трепетомъ взяла горстку земли домой. Нѣкоторое время привязывала платокъ съ земелькой къ шеѣ, надѣясь на исцелѣленiе. И чудо произошло... Болѣзнь отступила. Нынѣ Ольга Ивановна не испытываетъ прежнихъ болей.

Въ Первую мiровую войну многiе просили старца открыть, живъ ли мужъ или братъ, взятый на войну. Ольга Степановна Муромова пришла въ келью Старца вмѣстѣ съ мамой, тревожившейся о мужѣ, — отъ него давно не было вѣстей. Отецъ Макарiй встрѣтилъ ихъ, какъ знакомыхъ, назвалъ по имени и пригласилъ попить чаю. А потомъ предложилъ отстоять позднюю Литургiю и вечерню, помолиться. ‛Какъ же мама, такая больная, будетъ стоять?‛ — подумала Ольга Степановна. Но чашка чая изъ рукъ монаха подѣйствовала лучше всякого лекарства, ей сразу полегчало. А Отецъ Макарiй началъ говорить, что вотъ, молъ, прiѣхалъ съ фронта одинъ солдатъ и разсказываетъ, какiе бои были страшные, пули летѣли, свистѣли, шапку задѣли, а его вотъ не убили. Прошло нѣсколько дней, и отъ отца Ольги Степановны пришло письмо, слово въ слово повторяющее расзсказъ старца, — будто тотъ какимъ-то чудомъ прочелъ его. Потомъ и самъ отецъ прiѣхалъ живъ и невредимъ.

Одна молодая женщина, Анна, только успѣла выйти замужъ, три мѣсяца пожили — и мужа мобилизовали на фронтъ. И долгихъ семь лѣтъ отъ Степана не было ни письма, ни вѣсточки. Что только не передумала его жена — ужъ живъ ли онъ, и почему не даетъ о себѣ знать? Старшiй братъ мужа со своей женой рѣшили поѣхать за совѣтомъ къ отцу Макарiю. И надо же было случиться — дорогой сломалась оглобля. Деверь налаживаетъ телегу, а самъ изругался весь. Кое-какъ прiѣхали въ монастырь. Заходятъ въ келью, слова не успѣли молвить, а Отецъ Макарiй и говоритъ: ‛Семенъ, а Семенъ, что ты ругалъ меня? Развѣ я звалъ васъ къ себѣ? Вы по своей волѣ прiѣхали‛. Вотъ тутъ-то Семенъ и рухнулъ передъ нимъ на колѣни, покаялся со слезами. Старецъ отъ души простилъ его, ласково побесѣдовалъ обо всѣмъ, что тяготило ихъ семью. Прощаясь, просилъ передать Аннѣ, чтобы она ждала мужа, никуда не уходила изъ его семьи. ‛Мы помолимся за воина Стефана, черезъ колокольный звонъ отслужимъ молебенъ, и онъ сбѣжитъ изъ плѣна‛. И вскорѣ пришло долгожданное письмо, а слѣдомъ и самъ Степанъ прiѣхалъ. Рассказываетъ: ‛Жили тамъ, забыли всѣхъ. И вдругъ вспомнилъ. Не могу найти себѣ мѣста, вспомнилъ всѣ травки. Вспомнилъ, какъ дома птицы поютъ, какъ благоухаетъ лѣсъ. Пошелъ на гумно, поймалъ самого сильного жеребца — и ускакалъ черезъ границу, никто и не окликнулъ, не остановилъ. Какимъ-то чудомъ проскакалъ, какъ будто перенесли меня подъ Божьимъ покровомъ‛.

И въ мирные годы и послѣ революцiи кто только не стучался въ двери его кельи! Дѣвица, рѣшающая, выходить ли замужъ или идти въ монастырь; мать, потерявшая надѣжду на излѣченiе больного ребенка, женщина, измученная безпробуднымъ пьянствомъ мужа... И всѣ находили у схимонаха Максима слово состраданiя и горячую молитву. По его молитвамъ исцѣлялись недужные, люди избавлялись отъ самыхъ тяжкихъ бѣдъ и скорбей. И нерѣдко становились очевидцами великихъ чудесъ...

Покойная инокиня Александра успѣла передать разсказъ о дивномъ случаѣ съ ея племянницей. Раба Божiя Евдокiя жила неподалеку отъ Бузулука, и старалась хотя бы разъ въ мѣсяцъ да навѣстить глубоко чтимаго Старца Максима и подвизавшихся вмѣстѣ съ нимъ въ обители монаховъ. Всякiй разъ она приносила въ монастырь собственноручно испеченный свѣжiй хлѣбъ. Однажды схимонахъ Максимъ усадилъ ее рядомъ съ собой на скамѣечкѣ и сталъ бесѣдовать съ нею. Не уходить бы — да время близилось къ вечеру, а вѣдь ей надо было идти километровъ сорокъ! Нѣсколько разъ Евдокiя пыталась откланяться и благословиться въ дорогу: ‛Батюшка, я пойду, у меня вѣдь хозяйство, нужно скотину встрѣтить, убрать...‛ Но схимонахъ Максимъ не спѣшилъ съ благословенiемъ: ‛Успѣешь, дорогая моя, управишься, все подѣлаешь‛, — отвѣчалъ онъ, придерживая ее за руку. Что было потомъ, какъ завершилась затянувшаяся бесѣда и какъ смогла она еще до заката солнца оказаться дома, — Евдокiя напрочь не помнила. Все это словно изгладилось изъ ея памяти. Остановилось время — и Евдокiя увидѣла, что подходитъ къ своему домику, и по дорогѣ гонятъ коровъ. Какъ и обѣщалъ ей Старецъ, Евдокiя успѣла передѣлать еще засвѣтло всѣ домашнiе дѣла. ‛Дивны дѣла Твои, Господи, по молитвамъ святаго угодника Твоего!‛ — подумала Евдокiя.

Въ роду у Алексѣевыхъ (по линiи бабушки и мамы, уточняла Александра Михайловна Пешкова) тоже былъ свой молитвенникъ, монахъ Сергiй, подвизавшiйся въ томъ же Преображенскомъ монастырѣ. Онъ и къ Преподобному Серафиму Саровскому еще при его жизни пѣшкомъ ходилъ, и на Святую гору Аѳонъ, и въ Iерусалимъ паломничалъ. Но съ неизмѣнной любовью и уваженiемъ говорилъ онъ о своемъ сомолитвенникѣ, никогда не совершавшемъ дальнихъ паломническихъ странствiй. И въ трудныхъ обстоянiяхъ шли за совѣтомъ и молитвой не только къ своему родственнику, но и — все чаще — къ монаху Макарiю, впослѣдствiи схимонаху Максиму.

Разсказываетъ Александра Михайловна Пешкова (въ девичестве Алексѣева):

‛Двоюродная сестра моей бабушки Анастасiя Ивановна всегда съ нимъ совѣтовалась. Они очень бѣдно жили. Пришла къ Старцу со своей печалью, и онъ велѣлъ ей попросить денегъ у одного богатого человѣка. А потомъ, говоритъ: ‛Ты еще и сама деньги найдешь — въ землѣ у сарая‛. Назвалъ приблизительно мѣсто, гдѣ копать. Съ нихъ, говоритъ, съ этихъ денегъ земля будетъ сыпаться. И вотъ она рыла, рыла очень долго, никакъ не могла найти кладъ. Но она не теряла вѣры — и дѣйствительно нашла деньги въ указанномъ мѣстѣ. На эти деньги, взятые въ долгъ и найденные, она сумѣла открыть свое небольшое дѣло, стала печь на продажу хлѣбъ. Калачи у нее были самые лучшiе въ городѣ. А Старецъ ей говорилъ: ‛Ты на завтра не затѣвай много хлѣба, не продашь‛. Она иной разъ заспоритъ: ‛Ну какъ же такъ, это мало будетъ, намъ деньги нужны‛. Затѣетъ больше теста, напечетъ хлѣба — а продастъ точно столько, сколько ей батюшка говорилъ. Ходила къ Старцу и мама, Александра (мы съ ней тезки) Ивановна Алексѣева. И хоть не могъ онъ исцѣлить мою сестру Серафиму, болѣвшую девять лѣтъ, да и не сталъ тѣшить пустыми обѣщанiями. Сказалъ, чтобы готовили ее къ другой жизни — вѣчной‛.

Сама Александра Михайловна еще дѣвочкой ходила со своей бабушкой Матреной Семеновной въ тюрьму къ схимонаху Максиму:

‛Я небольшая была — лѣтъ, навѣрное, семь или восемь. Бабушка возьметъ меня за руку и пойдетъ. Какъ сейчасъ вижу дверь; помню, тамбуръ былъ деревянный — теперь-то ничего этого уже нѣтъ... Видѣть отца Максима мы не могли. Бабушка проситъ, проситъ охранниковъ взять узелочекъ съ передачей, но никто не хотѣлъ брать: ‛Ну какъ мы можемъ — мы вѣдь туда даже не ходимъ, здѣсь все очень строго!‛ Она все-таки достанетъ узелочекъ - помню, бѣлый узелокъ у нее былъ. И все упрашиваетъ хоть какъ-нибудь передать его отцу Максиму... Два раза такъ вотъ я ходила къ нему.

13. ПОЧИТАНIЕ

...Минули годы. Многихъ изъ тѣхъ, кто когда-то приходилъ къ прозорливому Старцу, нѣтъ въ живыхъ. Но уже ихъ потомки приходятъ на его могилу. Найти ее нетрудно: тщанiемъ сестеръ возрожденного Тихвинского монастыря могила приведена въ достойный видъ, на ней стоятъ металлическiй крестъ и ограда, теплится лампада. Каждый день священники монастыря служатъ на ней панихиду — и сколько людей при этомъ получило исцѣленiя, сколько молитвенныхъ прошенiй къ Господу было исполнено!

Тамара Владимiровна Головань разсказала объ одномъ изъ послѣднихъ по времени чудесъ схимонаха Максима: ‛Здѣсь по Тихвинскому монастырю недавно, можно сказать, битва была. Большая часть Тихвинской обители до сихъ поръ занята хозяйствомъ энергетиковъ. Бывшiй Троицкiй соборъ соединяется галереей съ игуменскимъ корпусомъ. Такъ вотъ эту галерею начальникъ Западныхъ энергетическихъ сетей Майоровъ рѣшилъ приспособить подъ гаражъ. Распилилъ арочные окна и сдѣлалъ огромные ворота. А тамъ на колоннахъ — старинныя фрески... Вѣрующiе подняли общественность, была устроена конференцiя съ привлеченiемъ средствъ массовой информацiи. Практически всѣ журналисты были на сторонѣ хозяйственниковъ, — и одна только православная журналистка, Надежда Иванова изъ ‛Бузулукскихъ новостей‛, настаивала на томъ, что это большая цѣнность для нашей земли, что надо сохранить монастырь. Въ концѣ концовъ Майоровъ сказалъ по областному телевидѣнiю, что не противъ вернуть монастырскiе корпуса, если взамѣнъ энергетикамъ будетъ предоставлена новая база. ‛Пишите Чубайсу!..‛ — сказалъ онъ вѣруюѣщимъ. Мы такъ и сдѣлали. Подготовили письма на имя Чубайса и еще — Святѣйшему Патрiарху Московскому и всея Руси Алексiю II съ просьбой поддержать вѣрующихъ Бузулука. Собрано болѣе тысячи подписей. Передъ этой конференцiей мы помолились въ монастырѣ, прочитали акаѳистъ Тихвинской иконѣ Божiей Матери въ монастырскомъ храмѣ Всѣхъ Святыхъ, а потомъ отстояли панихиду на могилѣ схимонаха Максима. И я считаю, что рѣзкiй поворотъ общественного мнѣнiя въ пользу Церкви произошелъ исключительно по молитвенному заступленiю схимонаха Максима. Это явная его помощь, все на глазахъ произошло. Все шло противъ, а вышло — за...

Сподобилъ Господь не единожды побывать на старомъ монастырскомъ кладбищѣ. И всякiй разъ на могилѣ схимонаха Максима я встрѣчала людей. Они стояли и молились — какъ могли. Кто — со свѣчкой читалъ Псалтирь, кто среди зимы пѣлъ: ‛Христосъ Воскресе изъ мертвыхъ...‛

Настоятельница возрожденнаго Тихвинскаго женскаго монастыря матушка Ѳеофилакта была свидѣтельницей чуда, какъ съ креста скатились капли мvра, послѣ молитвъ къ Старцу Максиму.

Схiархимандритъ Серафимъ (Томинъ) вспоминалъ, что въ 1936 году О. Максимъ посѣтилъ своихъ духовныхъ чадъ въ Оренбургѣ. Въ домѣ одной изъ вѣрующихъ собралось около сорока человѣкъ: О. Антонiй изъ Макарьевскаго монастыря, О. Капитонъ Аѳонскiй, О. Гурiй, монахиня Евникiя (‛Дуня кладбищенская‛, потому что жила въ сторожкѣ при Смоленской кладбищенской церкви), и другiе. О. Максимъ молился со своими чадами, наставлялъ ихъ духовно, укрѣпляя ихъ вѣру.

Монахиня Магдалина вспоминаетъ: ‛Отецъ Максимъ, будучи совсѣмъ слѣпъ, увѣренно ходилъ вездѣ. Обычно говоритъ: ‛Я Маня, въ пещеры пойду‛. Съ палочкой идетъ по мосту, переходитъ рѣку, до пещеръ болѣе двухъ верстъ. Я стою и плачу, какъ слѣпой идетъ. Боялась, что въ рѣку упадетъ‛. Духовнымъ чадомъ О. Максима былъ Петръ Яковлевичъ Царевъ (1901-1970), въ монашествѣ Николай. Онъ съ дѣтства былъ слѣпъ и его родители привезли въ монастырь къ О. Максиму на воспитанiе. Онъ принялъ постригъ въ Спасо-Преображенскомъ монастырѣ еще до его закрытiя. Онъ скорбѣлъ, что не имѣетъ возможности самостоятельно передвигаться по монастырю. Удивляясь своему наставнику, что онъ нисколько не переживалъ о своей слѣпотѣ, онъ обратился къ нему разрѣшить его мученiе. О. Максимъ, помолившись съ отрокомъ, утѣшилъ его словами: «Не плачь, молись Божiей Матери, она не оставитъ насъ. Какъ и у меня, у тебя будетъ голубенькiй шарикъ, куда онъ катится, иди туда, какъ онъ остановился – остановись». Съ тѣхъ поръ О. Николай всегда благодарилъ Бога за чудный даръ. Арестованъ былъ О. Николай за то, что ходилъ, на паломничество въ Красноусольскъ къ источнику Табынской Божiей Матери. Будучи слѣпымъ, онъ былъ прекраснымъ регентомъ. Въ мордовскомъ лагерѣ въ Потьмѣ онъ отсидѣлъ 8 лѣтъ (1947-1956). Заключенный въ томъ же лагерѣ митрополитъ Несторъ Анисимовъ вспоминалъ позднѣе: ‛Всѣ въ лагерѣ поражались, какъ слѣпой монахъ (О. Николай) свободно ходитъ по территорiи лагеря и остается живъ‛. О. Николай всю жизнь чувствовалъ духовную связь со своимъ наставникомъ – О. Максимомъ, по его молитвамъ онъ праведно скончался въ 1970 году. Схiархимандритъ Серафимъ въ это время служилъ въ селѣ Ярышево Ивановской области: ‛Въ ночь, когда скончался О. Николай, вижу сонъ: идетъ онъ ко мнѣ, какъ живой, въ рясѣ, мантiи, клобукѣ. У него были очень выразительные, красивые глаза. И говоритъ мнѣ: ‛Уже прошелъ часъ, какъ я померъ. Я причисленъ къ братiи Спасо-Преображенскаго монастыря‛. А утромъ мнѣ принесли телеграмму о его кончинѣ‛.

Блаженный Максимъ, Схимонахъ Исповѣдникъ Бузлукскiй.

Радуйся, слѣпецъ Богомъ зрящiй!

Радуйся, немощью своею слабыхъ укрепляющий!

Радуйся, узникъ духомъ свободный!

Радуйся, и въ темницахъ Христа во всеуслышанie исповѣдующiй!

Радуйся, Максиме духом всемощный!